Людмила Лашкул. Вареники с душой. Воспоминания

«Не май нічого, крім пам’яті»
Юрко Ґудзь «Спроба повернення»

Единственная книга Юрка Гудзя, которую имею – это «Боротьба з хворим янголом». Странная мистическая поэзия, странные черно-белые, как из недосмотренного сна, иллюстрации и очень простая история знакомства с автором этой книги…
6 июня 1997 год. Шла по Михайловской увешенная проблемами и думами об них же, как виноградная кисть (грона). День клонился к своему рабочему завершению, т.е. было около 18.00. И решила я заглянуть «на огонёк» к Ольге Георгиевне Карагедовой, которая работала в находившемся на этой улице Институте усовершенствования учителей. В этот кабинет, находившийся в закоулках старинного здания, тянулись многие творческие личности, как признанные, так и непризнанные. У всех для неё находились чашка кофе или чая и интересная беседа, за которой возникали спорные вопросы, решались проблемы с помощью самой Ольги Георгиевны или её знакомых и друзей – таких же небезразличных душ.
Поднялась по лестнице в кабинет, постучалась, вошла. В полумраке небольшой комнаты, заставленной пятью разнокалиберными столами, женщина коллега собрала сумку и ушла. Около окна, спиной к раме, сидел какой-то молодой парень и пил кофе. Ольга Георгиевна после дежурных вопросов, представила нас друг другу. Пока Ольга Георгиевна наливала мне кофе, я искоса наблюдала за тем, как сосредоточено смотрел в чашку парень, и соображала, как к нему обращаться. Надо как-то поддержать разговор.
– Юрий, – начала я.
– Юрко, – перебил он меня. – Я звик до того, що до мене всі так звертаються. 
– Да, это так, – подавая чашку с крепчайшим кофе – подтвердила Ольга Георгиевна. И поведала мне о том, что Юрко очень необычный и очень талантливый поет, живущий сейчас в Киеве. А потом, обращаясь к нему, с сожалением в голосе, сказала: Ты знаешь, Юрко, что я для тебя, чем могу – помогу, но куда тебя сегодня девать не знаю, у меня сам понимаешь – невозможно.
Я поинтересовалась, что за такая проблема возникла, и Ольга Георгиевна сказала, что не успел Юра на свій дизель, а друзья все как-то не оказались дома и некуда на ночлег определиться. Юрко улыбнувшись, сказал: «То нічого, піду на вокзал, там переночую, якось воно буде».
Я подумала и предложила: «А поехали ко мне. Дочка уже живёт отдельно, а ты, Юра, переночуешь в одной комнате с сыном, все равно одна кровать пустая. Да, а как ты относишься к вареникам? Потому что больше ничего кроме творога в доме нет. 
– Дуже добре відношуся, – засміявся Юрко. И я поняла, что согласие получено. Мы вместе вышли на Михайловскую, провели Ольгу Георгиевну на троллейбус и, перейдя на другую сторону Большой Бердичевской, пошли на нашу остановку. В троллейбусе было тесно, ехали стоя – «час пик», общаться было некогда, я стояла и думала о том, что надо не забыть купить сметану. Справившись с этой проблемой, пришли домой. Холодильник был уже окончательно подчищен сыном и поэтому, включив телевизор, я предложила это пока единственное «угощение» гостю, собралась идти на кухню, но Юрко, встав, сказал мне: «Ви не проти, якщо я вам допоможу ліпити вареники? Я це добре вмію і завжди допомагаю мамці. И работа пошла. А за работой нашлись темы для разговора: поэзия, киевские творческие и не творческие друзья и встречи, фестивали. Разговор перескакивал с одной темы на другую, и уже первая порция вареников всплывала в кастрюле, но тут ворвался сын: «Мам, дай быстро кушать, мы с другом поедем к нему на дачу и обратно».
Мы с Юрком переглянулись и, засмеявшись, решили лепить дальше. Около наших ног тёрлись три моих кошки и нахально требовали, чтобы их тоже не забыли. Присмотревшись к ним, Юрко заметил, что у мамы во дворе тоже живут пару кошек и дна из них очень напоминает ему мамину кошку. Разговор шёл двуязычно, то я переходила на украинский язык, то Юрко отвечал на русском, но это было очень интересно. В комнате работал телевизор, слышно было песню в исполнении Аллы Пугачёвой: «Любовь одна виновата…». И вдруг я споткнулась на фразе: «И понапрасну не надо, разные причины не надо нам искать, конечно, не надо, нет их всё равно, нет их всё равно. Любовь одна виновата…» Почему-то я решила в уме перевести эту фразу на украинский язык и споткнулась на первом слове. Я не могла вспомнить, как перевести слово «понапрасну». Спросила у Юрка и он, удивлённо посмотрев на меня, а перед этим мы говорили о его жилищных проблемах в Киеве, тоже задумался и сказал: «Бачте, і у мене це слово вибігло!»
Общим переводом, после некоторых споров, оказалось слово «даремно». Произнеся его вслух, я сказала, что очень музыкально и красиво звучит такое несодержательное ничегошнее слово. И мы заговорили о красоте украинского языка. Увлёкшись, мы налепили уже столько вареников, что их нам было и не съесть, но тут раздался звонок в дверь. 
– Мамуль! – это пришла дочка. – Я с мужем помагали свекрови на огороде, дома есть нечего, а кушать очень хотим. Дай чего-нибудь с собой. И опять вареники ушли «на сторону». Кастрюля с варениками «поехала» с дочкой и зятем. И мы опять принялись лепить, благо дело мука и творог ещё были.
Эти «обманные надежды» на скорейший ужин рассмешили и как-то сблизили нас. Разница в возрасте уже не так чувствовалась и какое-то тепло уже я почувствовала, идущее от сердца к сердцу.
Юрко сказал, что у меня манера лепить вареники такая, как у его мамы, а я вдруг подумала, что мама будет волноваться, не дождавшись сегодня сына, и сказала об этом Юре. Он с сожалением ответил, что и позвонить некому, телефона рядом там ни у кого нет. Разговор перекинулся на его детство. Все как и у других мальчишек: рыбалка, игры и осенью тыквы («гарбузи») с вырезанными глазами и ртом пострашнее или посмешнее на палке с горящей паклей в середине, лыжи, коньки, учёба в школе, первая любовь… 
Пришли к выводу, что первая любовь у всех несчастная и…
И, наконец, сели кушать вареники. Наелись до отвала. Напились чая, и тут зазвонил телефон. Ольга Георгиевна спрашивала, как там Юрко?
Я дала ему трубку и пошла мыть посуду. Пошла постелить гостю постель. Тут явился сын, и затянув в комнату «велик», начал жаловаться, что «проклятая цепура» всё время спадает, поэтому ехали так долго. Юрко встал, и они вдвоём начали что-то подкручивать и проверять. Наконец и эта проблема была решена. Умывшись, опять сели к столу. Вовка опять захотел кушать после такой поездки, и все вареники ими были «прикончены».
Вовка пошёл к «телику», а мы опять начали разговоры разговаривать. На стене у меня висел отрывной календарь и я вдруг спомнила: «А ведь сегодня твой день – день Георгия Победоносца». Юрко засмеялся: «Ну який я Побєдоносець – я Юрко Змієборець. Ніколи в житті я і вужа не вбив, хіба що люди є гірш за драконів». И улыбка его стала не очень весёлой, даже горькой. Увидев, что гость мой помрачнел, я перевела разговор на другую тему.
– Во сколько тебя разбудить, Юрко? – спросила я.
– Та не беспокойтесь – я встану рано, вы дверь покажите как открыть, я поеду первым дизелем, а он на пять с чем-то утра.
– Тогда ложись, а то не выспешься, и отправила его и сына спать. Утром, проснувшись, я уже гостя не застала, а в кухне на столе увидела записку: 
«Дуже, дуже дякую. Вареники з душею не забуду довго. Вам, щирій душі щемного выдчуття чужої долі, бажаю щастя і сонця.» Юрко Ґудзь.
P.S. А під записку поклав книгу з дарчим написом. Хай вона вам нагадує про мене».
Я храню эту книгу-подарок с таким странным названием «Боротьба з хворим янголом». Надпись: «Людмилы Лашкул – від автора, на другий день свята Юрія Змієборця» и телефон по которому тогда не считала удобным звонить, а сейчас уже и некому.
По-видимому, ангел-хранитель Юрка і вправду захворал, что не уберёг его в час трагической гибели. Тайна и загадка его последних минут занозой в моём сердце. Но больше помню я его взгляд исподлобья, улыбку и ласковую, и с горчинкой, и почему-то руки – в муке, лепящие вареники – вареники с душой.

Лашкул Л. Вареники с душой // Архів автора, 2009 р.